Документ N 15 от 1893 г.
Статья газеты "Оренбургский край" о
заселении немцев на уральской земле.
28 ноября 1893 г.
"Кузьмич идет, Кузьмич идет,
Кузьмич идет, идет..."
не в столь отдаленные времена рассказывал Вольф в Беловке
и приводил публику в телячий восторг, особенно, когда выходил с этой песенкой
часов около двух пополуночи. В настоящее время происходит некоторая
перестановка слов, а именно:
Немец идет, немец идет...
Немец идет, идет...
Мотив песенки тот же,
но впечатление получается разное: одни потирают руки и радостно восклицают
"лафа"! У других вытягиваются физиономии, и язык невольно бормочет
"вот тебе, бабушка, и Юрьев день"; третьи и руки потирают, и языком
болтают вполне произвольно - прогресс, суслик, культура, леса на песке и т. д.
Что же это значит? "Русский немцу задаст перцу", - гласит древняя
народная мудрость. А несомненно, что если задать перцу, то начнется чихание и
даже весьма ожесточенное и до такой степени надоедливое, что у чихающего
вырывается восклицание "фу ты, черт!", и он энергично вытирает
платком или кулаком (зависит от средств) нос, глаза, губы, усы и бороду, если
последние занимают присвоенное им по штату место. Исследования исторические,
статистические и иные прочие, произведенные нами недавно, обнаружили довольно
странный, если не сказать феноменальный, факт: чихнет не тот, кто подносит. Это
явление так нас поразило, что мы бросили всякие писанные и печатные источники и
обратились к сведущим людям, непосредственно заинтересованным в деле
ожесточенного чихания. Первый, кто нам встретился, был потирающий руки и
беспрестанно восклицающий: "Лафа! Вот так лафа! Цып,
цып, цып!" - "Что
это вы, батенька, светлы, как новенький пятиалтынный?"
- Немец идет.
- Да вам-то что? - вопросили мы.
Вопрошаемый даже подпрыгнул. - Как что? Лафа! Одно слово - лафа! Вы слушайте.
Теперь немец идет. Куда он идет? К нам.
Радостный сведущий человек помчался облапошивать, а мы
остановились перед субъектом довольно загадочного вида: хохол не хохол, а так,
что-то среднее между ними. Субъект стоял и бормотал: "Вот тебе, бабушка, и
Юрьев день".
- Это вы насчет чего
такие истины изрекаете? - обратились мы к нему.
-
Вот тебе, бабушка..., - начал, было, он, но потом остановился, удивленно
посмотрел на нас и мрачно ответил: "Немец идет".
- Мы с этим
весьма ознакомлены, но нам желательно знать, как это немец, бабушка и Юрьев
день?
- А это, други мои, так. Мы, значит,
уроженцы Харьковской губернии. Земли-то у нас немец поскупал,
мы и пошли сюда: слышали, что места здесь больно привольные. Пришли с грехом пополам.
Землицы кругом страсть, глазом не окинешь, а много пустой стоит, потому, здешней
силы не хватает. Достатки наши, сами знаете, какие: продал домишко, коровушку, заплатил
подати, добротой прохарчился и пришел с пустым кошелем; покупать кормилицу-то,
значит, не на что. Были у нас люди смышленые, с мозгами; они говорят:
давайте, братцы, на долгие сроки землю арендовать. Мы к казакам, так и так,
говорим, атаманы-станичники, а они отвечают - можно, потому земля все равно
даром стоит, только уговор дороже денег: плату аккуратно вносить. Мы
побожились, что не изменим, и поселились. Понастроили хибарок, кое-какую
рухлядь завели, хотели уж второй контракт заключать, да слышим, меж казаков
говор пошел: немец идет, немец идет, и радуются все. Мы малость
поопасились с контрактом; хотели пообождать, как
вдруг письмо от хозяина, а в том письме прописано "очистить землю
немедленно, так как она запродана немцу...", дальше такая фамилия, что
натощак не выговоришь. Ну как же не Юрьев день? Пообжились,
обзавелись, хотели мельницу строить, собраться с деньжонками да землю-то
укупить, а теперь на-ко: пришел немец с толстым
карманом и прогнал нас. Ходи опять, ищи да кланяйся, а еще не знай - найдешь
или нет. Беда да и только!
Собеседник наш отчаянно
чихнул, а мы вместо пожелания ему доброго здоровья машинально быстро
проговорили: "вот тебе, бабушка, и Юрьев день" и быстро зашагали
дальше, оставив сведущего человека в полном недоумении относительно наших
расспросов и разговоров. Пока все шло благополучно, и мы веселым ухом вошли в
дом знакомого, у которого собралось множество интеллигентов обоего пола. Еще в
прихожей нас поразил шум, доносившийся из полуотворенных дверей гостиной. Едва
мы успели переступить порог последней, как на нас
налетел хозяин и возопил: "Немец идет".
- Даже весьма слышали и
имеем намерение обратиться к вам по некоторым пунктам этого дела; во-первых:
- Нет, вы лучше сначала
послушайте, что здесь говорят, - прервал нас хозяин, - народ собрался отменный
и разрешает вопросы так глубокомысленно, что у вас всякие сомнения моментально
пропадут.
С этими словами хозяин
куда-то улетучился, а мы скромненько уселись в уголке и с упоением устремили
глаза на собравшихся. Общим вниманием завладел
стройный брюнет, который, сочным баритоном вещал:
- Да, господа, для
нашего края пришествие немца - прямое благодеяние. Вы посмотрите, какая масса
земли пустует, какая масса ее возделывается неряшливо, небрежно и дает тощие
урожаи. Леса, когда-то девственные, хищнически уничтожаются, вследствие чего
реки и речонки усыхают. Минеральные богатства, которыми изобилует наш край, как
то: медь, соль, каменный уголь, почти или абсолютно не эксплуатируются и
составляют мертвый капитал.
Садоводство и
огородничество, о расширении которых так старается
"Общество садоводства", ограничиваются почти исключительно
Оренбургом. А вы посмотрите, что сделает с этими неисчерпаемыми богатствами
культурный человек-немец. Пройдет, быть может, несколько десятков лет, и та
печальная картина, которая теперь мозолит вам глаза, превратится в край Божий!
Правильно обработанная земля будет давать тучные урожаи. Искусные сооружения
обводнят наши овраги и речки, по берегам которых раскинутся роскошные фруктовые
сады, и нет данных отрицать, чтобы кто-либо из
находящихся здесь не попробовал виноградного вина местных виноградников.
Рельсовые пути прорежут
по всем направлениям наши молчаливые палестины, и поезда с грохотом и треском
будут проноситься по прекрасным долинам, подвозя медь, каменный уголь и иные
богатства к Оренбургу, как центральному пункту богатого, оживленного края. И
город наш, теперь с каждым днем приходящий в упадок,
не будет являть мерзость запустения, а станет обширным, бойким торговым
центром, в котором жизнь забьет.
Да, господа, медленное, но упорное и сильное
стремление культурной нации на наши земли обещает массу благодетельных
последствий во всех возможных отношениях.
Нарисованная оратором
картина всеобщего благоденствия так нас растрогала, что мы имели сильное
желание подойти к сладкоречивому пророку, пожать его благородную руку и даже,
буде он позволит, поцеловать в "уста сахарные".
В исполнении этого намерения нам помешал
маленький старичок, который начал представлять свои резоны.
- Что культура - дело
великое, я не отрицаю, но приписывать всецело ей возрождение нашего края, не принимая
во внимание геологических, метеорологических и иных природных условий, по
меньшей мере рискованно, потому что...
Но старичку не суждено
было закончить своих возражений, так как пропавший хозяин внезапно вынырнул из
какой-то двери и провозгласил:
- "Господа, в
ожидании обеда не угодно ли закусить, а то вы наших
барынь совсем заговорите", - и он наигранным манером улыбнулся в сторону
дам.
Господа изъявили
живейшее желание проследовать к закускам. Только старичок попридержал хозяина.
- Я давеча остановился,
обратился он к нему, на том, что...
- Не становись меж
рюмкою перцовки. И ртом, ее готовым проглотить!, шутливо,
торжественным тоном продекламировал хозяин, и все двинулись закусывать.
На этом наши
исследования закончились, но мы оставляем за собою право продолжать их, если
найдем еще сведущих людей.
И.С. Ш. Оренбургский край-1893.- 28 ноября.